Серийные убийства в Великобритании. Хроники подлинных уголовных расследований - Алексей Ракитин
В последующие недели и месяцы Доудэлл много времени и сил потратил на построение защиты Уилльяма Уотта. Начал он с того, что повстречался со свидетелем Моррисоном, видевшим Уотта курившим в машине на обочине шоссе севернее Глазго. Моррисон при личной встрече подтвердил свои показания и подчеркнул, что плохо рассмотрел лицо Уотта, поскольку был ослеплён светом включившихся фар, но вот его руку с сигаретой, зажатой между пальцами, запомнил хорошо. Свидетель настаивал на том, что Уотт весьма своеобразно зажимает пальцами сигарету, что и подтвердилось при опознании, проведённом полицией.
Доуделл спорить не стал, хотя сгибание указательного пальца при зажиме сигареты – это… это какая-то вздорная деталь! Но ладно, допустим, что не все курильщики сжимают сигареты и папиросы подобным образом! В рассказе свидетеля адвокат сделал акцент на другой кажущейся мелочи – на свете фар, ослепивших Моррисона. Уотт настаивал на том, что его фары дальнего света не горели – это была главная причина, по которой он хотел поставить автомашину в ремонт. Однако 16 сентября владелец автосервиса машину осмотрел, но не взял, сказав, чтобы Уотт приезжал завтра. Неисправность фар послужила причиной того, что Уотт отказался от намерения затемно отправиться на рыбалку утром 17 сентября – какая может быть езда по тёмным горным дорогам без дальнего света, верно?!
Адвокат встретился с владельцем автосервиса, в котором Уотт собирался чинить машину, и тот подтвердил наличие неисправности и договорённость о её устранении. Более того, свидетель заявил, что лично осмотрел электрическую цепочку и убедился в том, что винты контактов окислены и плотно затянуты – это означало, что их никто не откручивал долгое время, по-видимому, с момента покупки автомашины. По его мнению, был неисправен включатель фар, но в любом случае с неисправностью надо было разбираться, и она существовала объективно. А это означало, что Уилльям Уотт не мог ослепить Моррисона дальним светом фар на шоссе.
Весьма довольный полученным результатом, адвокат Доудэлл направил своё внимание на другого важнейшего свидетеля полиции – капитана парома Джона Тейлора. Встреча с ним принесла сюрприз ещё более неожиданный, нежели в случае с Моррисоном. Паромщик заявил, что прекрасно помнит события ночи на 17 сентября, и Уилльяма Уотта он тоже прекрасно запомнил, но находился тот вовсе не в «воксхолле» 1955-го года выпуска, а в «волсли» («Wolseley») модели 1954 года.
Именно в такой автомашине «волсли» 1954 года выпуска якобы и сидел Уилльям Уотт вместе со своим лабрадором в ночь на 17 сентября 1956 года. На первый взгляд автомашина эта вроде бы и похожа на «воксхолл» Уотта, однако только на первый! Намётанный взгляд сразу же выделит иные пропорции кабины и корпуса, а также резко отличающийся дизайн капота, решётки радиатора и переднего бампера. На самом деле перепутать «волсли» 1954 года и «воксхолл» 1955-го довольно сложно – автомобили действительно очень разные. Джон Тейлор имел возможность рассмотреть перевозимые автомашины – в его положении это было единственное развлечение – и потому ошибка паромщика представлялась маловероятной.
Тейлор настаивал на том, что сразу же сказал об этом детективам, но те проигнорировали его утверждение и записали в протокол то, что им было надо. Поэтому можно было подумать, будто Тейлор заявлял, что видел Уотта вместе с его лабрадором за рулём «воксхолла» 1955-го года выпуска, но в действительности Тейлор говорил иное!
Вот это был поворот! Первоисточники действительно необходимо проверять, что Лоуренс Доудэлл и доказал.
Трезво обдумав сложившуюся ситуацию, адвокат сделал хорошо выверенный шаг. 3 декабря 1956 года он появился в суде и заявил требование «хабеас корпус». Это весьма своеобразная норма, присутствующая в англо-американском уголовном законодательстве, которая призвана оградить гражданина от произвола исполнительной власти. Смысл её заключается в том, что судья вызывает должностное лицо, ответственное за задержание или арест гражданина, и требует обоснования лишения свободы. Обычно обоснование ареста содержится в мотивировочной части ордера на арест, однако это не всегда так, и потому «хабеас корпус» может быть обращён и на арестованных по судебному ордеру. В практическом применении этой нормы существуют определённые нюансы, в которые вдаваться здесь и сейчас совершенно незачем, но важно отметить то, что само наличие подобной возможности у адвоката обвиняемого побуждает органы дознания и следствия действовать с максимальной быстротой. Взять человека под стражу на 2 месяца и потом бесконечно продлевать срок ареста, как это практиковалось в Советском Союзе во времена социализма и «развитого социализма», при наличии «хабеас корпус» практически невозможно. Разумеется, дело кроется не только в отдельной юридической норме, но и властных полномочиях судейского корпуса и готовности судей пользоваться этими полномочиями, но не подлежит сомнению, что «хабеас корпус» реально помогает предотвращать произвол правоохранительных органов.
Разумеется, прибывший в суд прокурор попытался объяснить причину содержания Уилльяма Уотта в тюрьме, указав на наличие крепкой доказательной базы, но адвокат Доудэлл энергично опроверг подобные ссылки и представил заявления Моррисона и Тейлора. Основываясь на них, адвокат указал на попытку стороны обвинения манипулировать судом, после чего указал на объективное ухудшение здоровья подзащитного и заверил, что тот не станет скрываться от правосудия, поскольку имеет в Глазго бизнес, нуждающийся в оперативном руководстве. Судья, выслушав обе стороны, весьма здраво рассудил, что правоохранительные органы явно затягивают следствие, и содержание Уотта под стражей превратилось в форму давления на него. А потому арестованного надлежит освободить до суда, а правоохранительным органам – максимально ускорить подготовку к судебному процессу.
Так Уилльям Уотт 3 декабря 1956 года вышел на свободу.
Это был в высшей степени неожиданный поворот расследования. Дело, которое, по уверению суперинтенданта Хендри, было крепко сшито и надёжно подкреплено огромным доказательным массивом данных, вдруг оказалось совсем не так очевидно и убедительно. Огня добавило заявление адвоката Доудэлла, сделанное на следующий день в эфире одной из крупнейших шотландских радиостанций. В нём юрист заявил о полной непричастности его подзащитного к гибели близких ему людей и призвал средства массовой информации воздержаться от скандальных заявлений. Формулировки сказанного прозвучали как угроза судебного преследования за диффамацию. Понятно, что в сложившейся неопределённой обстановке ни одна редакция газеты или радиостанции не желала рискнуть большим штрафом за неосторожный комментарий или двусмысленную формулировку.
С этого времени в средствах массовой информации в отношении к Уилльяму Уотту произошла радикальная перемена. Чуть более 2-х месяцев назад только ленивый не изобличал его в убийстве родственников, и сотни людей, следуя мнению журналистов, перед зданием суда открыто скандировали: «Убийца!» Теперь же в одно мгновение в отношении Уотта все сделались очень деликатны и внимательны. Что тут скажешь? Хороший адвокат заставил уважать своего клиента…
На протяжении нескольких месяцев как будто бы ничего не происходило. Суперинтенданту Джеймсу Хендри для того, чтобы вновь отправить Уотта за решётку, следовало отыскать некие новые улики и новых свидетелей, поскольку прежние наработки оказались подвергнуты обоснованной ревизии. Однако оживить расследование не получалось, и ситуация отчётливо превращалась в патовую. Правоохранительные органы не снимали подозрений с Уилльяма Уотта, однако ничего доказать не могли, и выхода из сложившейся ситуации, как казалось тогда, не существовало.
В начале марта Лоуренс Доудэлл вновь получил письмо от Питера Мануэля, всё ещё тянувшего «тюремную лямку» в «Барлинни». Тот предлагал адвокату приехать для разговора, представляющего взаимный интерес. Доудэлл отправился в тюрьму, исходя из того очевидного соображения, что умный человек согласится выслушать даже глупца, а вот глупец не станет слушать даже умного. Встреча состоялась в первой половине марта – надо сказать, что дату впоследствии Доудэлл припомнить не смог – и содержание услышанного вызвало у адвоката оторопь.
Мануэль по итогам предыдущего разговора, по-видимому, понял, что попытки напустить туман с опытным адвокатом не сработают, а потому решил взять быка за рога. Без долгих обиняков он сообщил Доудэллу, что знает о полной невиновности мистера Уотта в том преступлении, которое ему приписывается полицией,
